Дина Рубина Беспокойная натура. Всё о книге: оценки, отзывы, издания, переводы, где купить, скачать и читать. Дина Рубина - биография, книги, описание рейтинг, отзывы, рецензии, читать онлайн и скачать бесплатно, купить с доставкой. были напечатаны в журнале "Юность", начиная с дебютного рассказа " Беспокойная натура ". Назывался он « Беспокойная натура », ироничный такой маленький Вот как сама Дина Рубина рассказывает свою биографию: «Родилась в 53-м. Журнальный зал Русского Журнала: Дина Рубина. Печатается как прозаик с 1971: рассказ “ Беспокойная натура ” в ж-ле “Юность”.
"Художник может существовать на любом горючем. но только не на ненависти". Текст: Нина Иванова.
Но вот Дина Рубина сама пришла в каждый дом со своим кинороманом Первый рассказ « Беспокойная натура » был опубликован в.
Ее первый рассказ был напечатан в журнале «Юность», когда Дине исполнилось 16 лет. Назывался он «Беспокойная натура», ироничный такой маленький рассказик, опубликован в разделе «Зеленый портфель». Толстые журналы Рубину признали лишь издалека, из-за границы, наверное, надо было уехать, чтобы попасть в «Новый мир», «Знамя», «Дружбу народов». Правда, в Израиле она стала совсем другим писателем. Вот как сама Дина Рубина рассказывает свою биографию: «Родилась в 53-м, в семье художника и учительницы истории.
В Ташкент родители попали каждый своим путем. Мать – с волной эвакуации, явилась девчонкой семнадцати лет. Отец родом из Харькова – вернулся с войны молоденьким лейтенантом в Ташкент, к эвакуированным родителям. Поступил в художественное училище, где историю преподавала его сверстница – очень красивая смешливая девушка… Так встретились мои родители». На момент отъезда я была уже автором 4 книг, членом Союза писателей, международного ПЕН-клуба, писательской организации «Апрель». Мой муж был членом Союза художников, так что я была абсолютно благополучным человеком. На дворе стоял 1989 год.
Появилось открытое письмо, сейчас точно не вспомню, кажется, в «Литературной России», за подписью группы российских писателей, часть из которых я лично знала и уважала. Письмо было о том, что инородцы в искусстве, а в литературе особенно, мешают творить русским писателям.
Это было смутное время. Остановки были оклеены листовками общества «Память». В ЦДЛ состоялась драка бандитов-главарей из этого общества с членами организации «Апрель». Это были омерзительные годы, которые, как я сейчас уже понимаю, время от времени наступают в любой стране в период ломки того или иного социального строя. Я была молода, романтична, совершенно не выносила и не выношу до сих пор унижения и оскорбления. Всегда отвечаю, а когда не могу ответить, стараюсь исключить эту ситуацию из своей жизни. Я поняла, что не могу существовать в этом пространстве, что это вредно для писателя, пишущего на русском языке.
Ведь по языковой и культурной принадлежности я обречена на любовь к России, к этому народу, этой стране, этой истории, искусству и литературе. Если в этот храм проникнет ненависть – это гибель для художника. Художник может существовать на любом горючем, но только не на ненависти. Как только в его творческий мотор вливается хотя бы примесь ненависти – он обречен. Он теряет свой талант.
Посмотрите, что произошло с Беловым – очень талантливым писателем, – как только в него проникла ненависть. Неважно, к кому – к инородцам или еще к кому. И я поняла, что спастись можно только одним – дистанцироваться. Буквально. В физическом смысле, уклонившись от этого очага скверны. Кроме того, я – мать двоих детей, к судьбам которых я отношусь чрезвычайно внимательно и очень жертвенно.
На моих руках была 4-летняя дочь и подросток сын, который в один прекрасный день явился домой из школы, а к воротнику его школьного пиджачка была пришпилена бумажка с надписью: «Я – жид». Это была последняя капля.
Я поняла, что не хочу, чтобы мои дети здесь существовали. Бывают моменты, когда тебе уже не важно, что будет с тобой происходить дальше. Срабатывает инстинкт преследуемого животного, которое должно схватить зубами за шкирку своего детеныша и унести в безопасное место.
Я не думала, что в России начнутся еврейские погромы, но эта неприязнь ощущалась повсеместно: в школе, на улице, в писательской организации. Я не хотела гибели моральной. Мне нужно, чтобы мои дети выросли морально здоровыми людьми, они должны взрослеть в обстановке национального большинства. Знаете, когда человека захлестывает какое-то ощущение, которое подтверждается сегодня, завтра, послезавтра, то накапливается эмоциональная волна. Есть люди спокойного склада, прагматичного, которые сядут и просчитают все. Например, сейчас мои дети снимают квартиру, и хозяйка повысила им арендную плату.
Моя дочь сказала: «Ну как же так! Как она могла. Мы сделали то, мы сделали это, поставили кондиционер! Надо снять другую квартиру!» А ее муж, который человек не столько эмоциональный, сколько прагматичный, сел и высчитал, сколько будет стоить переезд, ремонт новой квартиры, и решил, что лучше остаться. Если бы я была прагматиком, я бы привела ряд каких-то доводов себе и мужу, который тоже человек импульсивный. Но вместо этого два импульсивных продавца воздуха – писатель и художник – в то время, когда квартиры в Москве не приватизировали, а сдавали в ЖЭК, сдав квартиру, паспорта, уплатив за свое образование и получив на руки $600, нырнули головой вниз – в пропасть под названием эмиграция.
Это был романтизм, помноженный на повышенное чувство собственного достоинства. Эмиграция – очень тяжелая вещь. Даже сейчас, когда человек может сохранить за собой квартиру, сдавать ее, иметь возможность вернуться. А ведь когда мы уезжали, у нас не было такой возможности. В память об этих сданных паспортах я не возвращаю российского гражданства. Я вообще человек завершенных поступков: я не могу дружить с бывшими мужьями (которых у меня, правда, всего один), я не возвращаюсь к людям, с которыми прервала отношения.
Я человек радикального взгляда на жизнь. Мы попали в совершенно другие пространства, где надо было немедленно зарабатывать. Я была лягушкой, которую бросили в миску с молоком, и нужно было очень энергично работать лапками, чтобы сбивать для детей этот кусочек масла. Я все это делала – надо сказать, я довольно крепкий человек по физическому и моральному складу. Это было испытание, которое я прошла. А потом, когда жизнь стала проясняться и когда, выглядывая в окно, я видела не чудовищную жару, а дивно красивый куст бугенвилий или черепичные крыши, на которых так славно прорезается утреннее солнце, когда взгляд промылся от унизительного ощущения, что ты стоишь на самой последней общественной ступени, я смогла писать.
Понятно, что, если ты олигарх и приезжаешь и покупаешь виллу в Кейсарии, ты находишься в другой категории. Но нищий эмигрант, который высчитывает, сколько ему можно потратить в соседнем мини-маркете сегодня, потому что завтра тоже нужно будет сколько-то потратить, он в довольно униженном состоянии. Но это другое унижение. Я просто знала, что мне никто ничего не должен, и принималась за любую работу.
Где-то спустя полгода я ожила, начала шевелиться. А когда писатель начинает шевелиться, то первое его движение – это рука к ручке, а ручка к бумаге. Так появилась повесть «Во вратах твоих», которая была напечатана в журнале «Новый мир». Я поняла, что опять живу, что опять писатель. Это было в 1993 году. И с тех пор Господь милостив ко мне – я пишу, публикуюсь, особенно плодотворно с 2003 года, когда попала в издательство «Эксмо».
На сегодняшний день я автор бог знает скольких книг – трудно сосчитать. Семь романов, кучи повестей. И главное – я работаю.